ну зачем тебе воспоминания, которые тянут тебя назад,
когда со мной ты будешь идти вперед?

Из бурлящей ночи, омытой дождем и дымом прямо в в дом.
Закрыть дверь и повернуть все замки, заблокировать ее сетью датчиков и сотней механических жучков, что ничуть не больше своих живых аналогов.
Выдохнуть и прислониться затылком к холодному металлу. Закрыть глаза и ненадолго /всего лишь на пару мгновений/, просто застыть в тишине и покое, отрезав себя от этого города, от его неустанного шума, от всего того, что так мало напоминает о доме. Здесь слово дом несет другое значение, здесь оно неизбежно меняется, обрастает точным размером в пятьдесят квадратов и имеет всего-то три полноценных комнаты, одна из которых и вовсе - ванная /таких узких и странных коробочек Лис не встречал нигде более и в первые дни все ощупывал их и обстукивал, пытаясь понять конструкцию/.
      Но сейчас Креван - дома /в этом изуродованном смысле слов/.
Вот только на коже все еще сотня уличных запахов: бензин, дым, духи, токсины  и специи. От них дурно и хочется поскорее избавиться от всей одежды /а лучше сжечь ее и никогда более не носить/. Лис пропитывается чужим миром, но от его пальцев все еще пахнет лекарствами. Он меняется каждый день и все меньше удивляется собственной жизни, но закрывая двери и возвращаясь "домой", он так до конца и не верит происходящему.
                 
                            никакой наркотический бред не создаст такое

новый мир насквозь лжив и аваллак'х в нем тоже лжет.
за прочной иллюзией скрывает он заостренные уши и длинные волосы. в этом мире аваллак'х  выглядит как ч е л о в е к . и ведет себя как человек. улыбается тем, кого встречает, говорит на местном слэнге и старается не морщиться всякий раз, когда кто-то подходит слишком близко. этот мир до одури тесный. невозможно пройти по улице и не столкнуться с кем-то плечом /лис еще помнит, как привыкал не вздрагивать всякий раз, когда над головой пролетали камеры, машины или голограмма рекламы выскакивала прямо перед  лицом/. в новом мире столько всего необычного, странного, удивительного, в новом мире от магии остался лишь слабый след. лис едва различает магические потоки под радиоволнами, под излучением световых прожекторов и бликующими вывесками обшарпанных магазинов. неудивительно что здесь можно скрываться месяцами. в этом городе потеряться не составит труда даже местным, а уж путники из дальних миров и вовсе становятся тенью себя самих. эльфский знающий тоже лишь слабая тень самого себя.

          Иногда Лис думает, что сходит с ума /думает об этом чаще, чем стоит/.
Если бы не тяга к новым знаниям и возможностям, если бы не Ласточка, что стоит за плечом, он бы уже давно покинул этот мир, быть может возвращался бы в него временами, но не задерживался надолго. Так ослабленным болезнью и голодом сперва дают легкий бульон, потому что перенасыщение тяжелой пищей отравит и еще сильнее ослабит организм. Но Лис уже отравлен этим миром и в глубине души презирает его и восхищается им. Адаптация, приспособление, все то, за что он не раз попрекал смертных людей, готовых выживать за счет всех остальных, вдруг стало его реальностью и от этого точно не лучше. Аваллак'х дома запирает все двери и смотрит на собственные руки. Если бы однажды ему сказали, что могущественный Aen Saevherne будет работать на людей, получать от них деньги и каждый раз возвращаться на одно и тоже место вновь и вновь, потому что зависит от них, он бы никогда не поверил /даже при всей хваленой открытости к изучению нового/. Смешно /и Лис тихо смеется, удивленно качая головой/. Он бы мог магией подчинить себе чужой разум, разметать всех вокруг заклинанием, разорвать плоть любого, кто встанет преградой, открыть портал или сотворить множество удивительных чудес, недоступных местным существам /даже при том, что магия тут груба и неподатлива, ее отклик лис ощущает не сразу/ , но он все равно знает, что этого здесь - недостаточно. Враги, оставленные за спиной, сменились другими врагами, благо они не станут нападать, пока ведешь себя тихо. Именно так Лис и поступает.
             И даже в тишине иллюзорной защиты стен многоэтажного дома все равно ведет себя тихо, его шаги по мягкому ворсу искусственной шкуры и вовсе не различить.
Знающий снимает пальто и грубые ботинки /их световые полосы по краю металлических подошв тут же гаснут/, ведет рукой по своим волосам, будто стягивает иллюзию как налипшую маску, а в отражении он, наконец, хоть немного, себя узнает. Но все равно недовольно морщится. Он закатывает рукава черного тонкого свитера и линии эльфских узоров  выступают на коже причудливой сетью. Аваллак'х помнит каждый и знает его значение, но сейчас все магические знаки похожи на странные татуировки эксцентричного молодого человека, что провел свою юность шатаясь с группами ролевиков /именно за них приняли беглецов, когда они заговорили с девицей с ресепшена захудалого отеля/

Креван по квартире проходит сразу на кухню, на ходу подхватывает ноутбук и листки под ним, сдвигает со стола все лишнее и недовольно морщится. Ему хочется поддаться дурному ночному настроению и ворчливо посетовать на то, что в новом мире нет его лаборатории, нет пространства и вида на горы и лес, вместо этого он наливает в стеклянный бокал виски и вновь садится за чертежи.
Цири нет дома /хоть время неумолимо клонится к утру/, но видимо в этом не спящем городе им обоим совсем не хочется спать. Может оно и к лучшему. Давать себе хоть немного свободы, почти забыть о Дикой Охоте /в конце концов размять ноги/ - это куда лучше, чем сидеть днями и ночами взаперти крохотных помещений и переключать кнопки экрана, транслирующего выдуманные истории. Пока Цири нет, Лис тоже не спит и не знает чего в этом больше: ожидания чужого возвращения или просто не желания останавливаться хоть на мгновение / он - глупая белка в колесе и теперь остановить постоянное вращение слишком болезненно/.
Но мягкий свет льется по кухне, льется он от экрана ноутбука, тают кубики льда в нетронутом бокале, а эльф раскладывает перед собой чертежи. На распечатках карт земли и звезд информации столько, что она вот-вот польется из ушей, а Лис едва ли может найти источники достаточной Силы, способные открыть старые порталы.
Аваллак'х хмыкает и столбцы чисел и аккуратных пометок возникают на белом листе.
Каждый раз, попадая в новый мир, он тут же искал из него выход, но здесь, в этом переделанном, перестроенном и хаотичном мирке, выход было найти трудно даже для Aen Saevherne. /аваллак'ху кажется, что кто-то впился проводами в его черепную коробку и теперь сверлит в ней свои ходы, прокачивает ток и неустанно давит/
           Лис устало касается пальцами виска, делает глоток виски и лед мелодичным перезвоном бьется о стенки бокала, вместе с ним шуршит открываясь входная дверь.

- За тобой не следили?

   О чем он только спрашивает? Здесь все следят за всеми просто неустанно: камеры слежения фиксируют шаги на людных улицах, датчики сканируют при входе и выходе в каждый магазин, но помимо них есть еще люди и в этом чертовом мире Лис все больше походит на параноика, не сказать, что для этого у него совершенно нет причин. Напротив, их скрученная в тугие веревки жизнь висит над обрывом, а Знающий ходит по самому краю, балансируя между местными законами и собственной выгодой.
             Он даже не сразу отрывает взгляд от свечения компьютера, вычисляет что-то, дописывает ответ на мудреную формулу и ведет плечами, пытаясь их размять. На Цири он тоже переводит взгляд медленно и лениво, губы дергаются в едва заметную улыбку.
- С возвращением домой.

где-то меж бьющихся в лихорадке искусственных огней и высоток, подпирающих антеннами облака, медленно подступает рассвет. если солнце выглянет из-за туч к полудню, быть может получится его отыскать среди домов-муравейников, но пока тьма все еще ходит в своих цветастых искусственных фонарях и проникает сквозь прозрачное стекло в тихие комнаты их дома. древесный и пряный аромат виски /столь дальний намек на то, что природа еще существует на этой земле/ мешается с воздухом загазованных улиц. если цири сделает еще один шаг, то аваллак'х окончательно потеряется в смешении этих миров
                                                 поэтому его голос - отсутствие всяких эмоций
                                             а взгляд возвращается к монитору
- Как погуляла?
простая вежливость. лис и сам не знает какова доля интереса в его вопросе, но на виски он смотрит охотнее.
-У меня несколько выходных и я хочу выехать за город, кое-что проверить. - Он и правда дома не часто: уходит рано, а возвращается поздно, наверное за это стоит чувствовать собственную вину, но еще и для этого в запасе у Знающего времени совсем не осталось. - Если милостивой госпоже будет столь угодно, она может составить компанию своему скромному... - Креван, конечно, ерничает, но все равно ненадолго запинается о собственные слова, будто раздумывая над правильной характеристикой себя самого. /и правда "кто он теперь еще"? сожитель? лис фыркает и качает головой/ - спутнику.

Им бы не стоило пересекаться сейчас.
Цири стоит молча уйти к себе, а Аваллак'ху дождаться, когда наконец мысли превратятся в бетонные блоки и собственной тяжестью закроют его глаза. Но он пьет виски и стучит ручкой по столу, а Цири.... Цири, кажется, никогда и ни в чем его не слушалась. По крайней мере если Лис не обращался к ней вслух...

не противный февраль, не безумно холодная осень,
                                               пережить это хватит 

это мир бетона. и неизвестных металлов.
век электричества и проводов. век царапающих глаза иллюзий.
не меча и топора. и уж точно не белого хлада /если только хлад тот не происходит от душ/.
мир идеально построенного равнодушия и отречения. мир, где правят столбики чисел и микросхем.
ты права, цири. этот мир мне подходит. он мне ну просто ужасненько нравится.
если бы перестать им захлебываться...

Аваллак'х дышит очень тихо, через раз, едва ли набирая воздух в грудь. Если сделает - в него ударит тысяча запахов - и все ему не понравятся. Дым сигарет и наркотических смол, химикатов и алкоголя. Цири несет с собой шлейф проливного токсичного дождя и собственных наэлектризованных воспоминаний. Аваллак'ху кажется, что если всмотреться, он под чужой кожей отыщет светящиеся шарики искрящих эмоций, они разорвут синие вены при взрыве. 

             ему даже смешно от того, как ласточка делает все назло

Будто пытается доказать что-то. Будто бы мало того, что они застряли здесь, что каждый день Лису приходится ковыряться в чужих костях, рвать скользкие жилы и ввинчивать в чужие тела холодный металл. Будто бы мало того, что вместо запаха трав к нему прилипла чужая венозная кровь. И его окружают люди. Каждый день эти отупевшие существа, привыкшие что все за них решают машины, оказываются слишком близко, а из их идеально нарисованных лиц тянет гниением мертвых душ. Аваллак'ху нравится этот мир. В нем ему не нравятся только люди. Или 99.9 их подавляющей массы. 
Если только представить, что они с Zireael  два цвета , то их разнесет по разным углам цветового спектра.
              она засыпает под крики чаек. чаек.
              лису от этого и смешно и дурно. если бы цири могла,
              то и этим бы не ограничивалась. а так...терпимо.
Но Знающий все-таки злится. И когда он злится, то вежливость льется из него белым вином с горько-кислым привкусом. Кажется даже спину он начинает держать еще ровнее /хотя разве такое возможно?/ и улыбается так аккуратно и тонко, будто бы если губы дернутся в стороны еще на полмиллиметра, то его кожа треснет, как высохшая глина, и из ее разлома выползут на поверхность черные многоногие насекомые и у всех будут алые механические глаза. /цири, скажи, что еще тебе надо?/ Лис даже не удивляется тому, что она обо всем забыла, отдалась веселью и бойкому празднику, потому что здесь каждый день какой-нибудь праздник, а будь то не так, то ласточка их бы себе придумала /день, когда не поймал Эредин; день, когда кончилось все спиртное; день, когда эльфский ученый не вернулся домой/. Аваллак'х устал и злость его тоже усталая. ленивая. обреченная. Она выражается только в легком изгибе поднятой брови, во взгляде, которым он провожает фигурку девушки, когда та вертится на стуле, и он почти незаметно морщится, когда видит уличную грязь на этом холодном зеркальном полу /бойкий робот откроет глаза, подключит свои датчики и с тихим жужжанием проедется по гладкой поверхности, отчищая до блеска любую грязь/. Но на Цири блестки и гели, к ней примешался запах духов, еще немного и она превратится в кого-то совершенного незнакомого, похожего на всех этих смертных, что бессмысленно и бесцельно бродят по улицам города.
              это все еще смешно. чужой мир, такой непохожий на все остальные,
              почему-то совсем их не объединил. скорее столкнул лбами и впился
              раскаленным железом в едва зажившие раны. вспорол их и оголил.
              а лис начинает сомневаться, что холодная отстраненность - это
              лучшая тактика, которой он так долго следовал. теперь все сбоит.

Эльф выдыхает тихо, приоткрыв рот, потому что так тише. Потому что больше не подходят известные практики медитаций и алкоголь, впрочем, тоже уже не подходит. Всё его тихое настроение, благодушно-равнодушное, подвешивается на крючках из сказанных слов. твой ход. мой ход. И если бы он так сильно не привык снисходительно и сквозь пальцы смотреть на возраст Ласточки, то уже давно попытался бы поговорить с ней серьёзно и прямо, а так.... заигрался в наставника, слишком привык заботиться о Старшей Крови, просто придумал себе тысячу отговорок, чтобы не бить колкими словами прямо по воспаленным нарывам.
Вместо этого Лис медленно тянется к бокалу, делает глоток виски и все так же медленно и плавно /совершенно беззвучно/ отставляет ноутбук в сторону. Нет, не смахивает прочь от себя, всего-то бережно двигает по столу, чтобы больше им не мешал. Знающий ведет взглядом по девичьему лицу и игнорирует чужой легкомысленный тон. Цири здесь не боится, Цири здесь убежала от прошлого /но еще не достаточно далеко, а потому все равно рефлекторно злится/, Цири здесь и не думает, что ее компаньон заигрался в опасные игры. Вместо этого Аваллак'х смотрит с показным удивлением, таким лицемерным, что бьет по глазам ослепительно-белой солью.

- Вот уж не думал что твоя, а тем более моя, личная жизнь их хоть как-то касается.

он говорил так и с королями, и с магами. с суровыми ведьмаками и гордыми всадниками. тон легкомысленно-легкий, чуть насмешливый, снисходительный и до одури мелодичный /будто только что услыхал очень веселую шутку и отголосок того веселья горло щекочет пушистым перышком/, срывается с губ. аваллак'х улыбается по-змеиному /если начнет сбрасывать налипшую кожу из каменной чешуи, к нему тут же прилипнет другая/. он подчеркивает свои слова  тем, как чуть подается навстречу девочке.

- Ну что же, Zireael, расскажи мне, изволь. Как же, по мнению твоих подруг, - кстати откуда они появились? - нам полагается себя вести для большей правдоподобности?

лис даже не пытается понять откуда в мыслях девушки взялись "его сородичи". будто притянутый за уши довод. /он бы фыркнул сейчас, не приходись ему так контролировать каждое собственное движение/. так маленькие дети недовольно пинают стол, о который ударились. так заплутавшая в морских водах ласточка отчаянно кричит и бьется о воздух. прости, цири, я не понимаю птичьих криков. если бы это было не так, ты бы и вовсе не родилась.

Лис медленно поднимается со своего места /мы же не хотим, чтобы у госпожи времени и пространства двоилось в глазах/, делает шаг навстречу.

- Разумеется я во всем виноват, Zireael... - он говорит это тихо, покладисто, соглашается. почему бы и нет? он и правда кругом виноват, это земля, исключительно по воле знающего, вращается вкруг собственной оси.

так уговаривают детей. так уговаривают разболевшихся взрослых. лис не раз сидел у постелей больных /всяких рас и любых видов/, прикладывал руки к горящим лбам, сжимал пальцами чьи-то дрожащие пальцы. ты тоже такое дитя, ласточка...
аваллак'х делает еще один шаг и почти не дышит. чтобы не бил прямо в голову чужой отравляющий аромат, чтобы всегда можно было найти оправдание тому, что в нем нет ничего приятного.

- Прошу прощения. Ведь тебе с таким трудом приходится это терпеть. Уверен, именно из-за меня тебе пришлось выпить лишнего и тем самым отвлечься от чужих глупых расспросов. 

он улыбается тонко и устало. еще темно и они - в темноте. даже если холодный свет неприкаянно бродит по крохотной кухне. а лис подходит слишком близко, поднимает руки к чужим вискам и касается их пальцами. холод эльфской кожи сливается с жаром чужой, человеческой. ее, если везет, остужает. а лису - острыми спицами пронзает насквозь мягкие подушечки и до самых ногтей, разрывает их в клочья. и было бы лучше осколочной гибнущей магией коснуться ласково чужого разума, усыпить его. вот только тогда придется подхватывать тонкое тело, нести на постель, снимать эту жуткую обувь...
знающий только остужает жар. но не рвет его нити. а стоило.

- Иди в постель, Цири, - лис говорит тихо, выдыхает просьбу в чужое лицо блекло и серо. - Тебе нужно поспать... Завтра, - а если точнее - сегодня - я разбужу тебя. И ты опять станешь злиться, что в том, как болит голова, тоже виноват я.

                    надо. опустить. руки.
        и он опускает их.
Разрывает контакт и чуть сдвигается в сторону.
Ласточке лучше отправиться спать под крики встревоженных чаек.  И думать, что это - всего лишь кружится море и небо над головой опустилось к ногам.
И еще, что не стоит больше столько пить и уж точно не стоит говорить о том, что приходится постоянно жить рядом с эльфским ученым /в конце концов, разве в этом мире так уж и много меня в твоей жизни, цири? /

не умеющие плавать, прыгали за теми, кто тонул.   
а я стоял на берегу, потому что не берег ничуть   
ту, одну.|

▼ ▼ ▼

             секунды считаются по ударам крови в висках, по черным точкам в глазах / 1, 2, 3 /
             если вслушаться повнимательнее, то окажется, что они недовольны тоже:
             зудят раздраженно, шипят и дергаются. им не нравится весь этот разговор.
             или просто не нравятся слова аваллак'ха. его снисходительный тон.
             время - величина для смертных, а значит будет на их стороне. креван только
             морщится и холодными пальцами касается горячего лба. если долго считать секунды,
             можно быстро сойти с ума. во всяком случае цири сейчас - сплошное безумие.

Нет. Не трогает резкий девчачий тон. Zireael - дитя, и ведет себя соответственно возрасту.
Даже как-то упрямо в воспоминания лезет далекая Tir na Lia и ее белоснежные изваяния, краткий разговор у статуи плаксивого мальчика /аваллак'х помнит как всматривался в тонкие эльфские черты, как на щеках ребенка алел едва заметный румянец гнева - рукотворное чудо мастеров, способных дать тон даже бесцветному камню/. Они тоже ссорились тогда, или ссорились, как обычно, в одностороннем порядке. Цири злилась и требовала ответов /потому что требовать - черта всех человеческих особей, даже не имея на то оснований/, но тогда, впрочем, ее гнев был немного понятен. Потерянная и одинокая, Ласточка запуталась в паутине чужих интриг, предсказаний и ей безразличных целей / aen saevherne был причастен к тому/. Но что же теперь?
Резкий тон - как ушат ледяной воды, грубое слово невидимо стынет на складках одежды грязным пятном /бросить бы в стирку, да не ототрешь из памяти/, но Лис почему-то все равно внимательно смотрит на ткань.
Когда-то, в далекой эльфской столице хватило одного ответного выпада и чужого смущения, напоказ ласкового объятия, словно все исправляется одним аккуратным прикосновением. Эльфу почти что хочется, чтобы сейчас было так же. Без истерик и показных грубых жестов, но у местного пойла такая же способность, как у любого другого,  - оно притупляет страх и смущение, запивает разумную сдержанность. цири, будь осторожней в словах. Но Zireael не желает спокойствия, и горячая Старшая Кровь так и плещется в жилах /аваллак'х чувствует кожей как она бурлит и кипит, обжигает даже на расстоянии/, потому он отступает на шаг назад и достает сигарету из пачки, дымным запахом ставит барьер, следит из-под опущенных длинных ресниц за чужими движениями.
Цири пинает пуфик, разбивает стакан, Знающий на это только безлико смотрит. Где-то там, на стене, за его спиной, отчаянно громко пульсируют стрелки старинных часов /изящный раритет, лису нравится/ - они дёргано бьются на 4, 5, 6.

                                        это даже забавно осознавать: лис когда-то сказал эредину,
                                        что тот ведет себя слишком похоже на презираемых им людей.
                                        что бы сказал эредин, наблюдая за этой сценой?

                                                        —  тебя от самого себя-то не тошнит, а, аваллак'х?

Лис поворачивает голову на чужой вопрос, выгибает бровь в немом равнодушном удивлении, выдыхает дым /дышать через сигарету, все равно что фильтровать этот воздух и думать, что горчит табак, но не больной разговор/, его губы даже предательски дергаются в краткой улыбке. Нет, не выкалывает глаза стальным клювом глупая птичья колкость, Аваллак'х позволяет себе даже пропускать мимо ушей громкие ругательства. Будь в нем сейчас хоть на каплю побольше яда, он бы сказал, что на высоком наречии ellilon слова стоит произносить по-другому. Но уроки оставлены в прошлом, они затерялись где-то между покупками антикварных часов, долгим просиживанием на работе и неоновым светом бьющих в глаза разноцветных витрин. Если собрать все это вместе - получится отвратительный водоворот, куда уж тут до примитивных ругательств.  Aen Saevherne молча выслушивает гневную отповедь /где-то там, у виска, 7, 8, 9/ и все-таки тихо смеется, качает головой и смотрит на девушку.
         если бы он был хоть немного моложе, то непременно захотел бы узнать,
         на чем же основаны выводы цири.
                                                            узнавать не хочется
         хотя бы потому, что тогда может оказаться, что все его действия и впрямь
         слишком похожи на альтруизм. и слово это болезненной щекоткой
         скребется по разуму.
                                                               быть может себе ты скажешь, хитрый лис,
                                                    только без лживых оговорок: почему до сих пор позволяешь
                                                    оставаться в изломанном мире чужого настоящего, когда
                                                    уже слишком давно мог бы найти в нем лазейку?

     - быть может и правда окажется, - Знающий выдыхает это как-то по-особенному легко и почти что весело. пожимает плечами и тушит сигарету, дым еще скользит вкруг него узорчатыми облаками, почти мерцает в тяжелом воздухе, словно мелкое крошево от разбитого бокала поднялось прямо вверх и теперь норовит отыскать свою цель.
В словах эльфа - гнилое веселье, от него дурно тянет кислым перебродившим вином.
                                          слишком точно предсказывает, не так ли?

     - тебе бы хотелось, чтобы это случилось скорее?

Он хмыкает и поднимает взгляд на Zireael.

с противной опостылевшей ясностью аваллак'х знает осознает : ему не уйти от цири. никак. не сейчас. и дело не только в дурном предназначении, морозящем душу хладе и затерянном на пограничьи обезумевшем мире. он чувствует натянутую нить, ловко зацепленные крючья Судьбы. не цепь, но неразрывная связь /то ли из прошлого сама протянулась, то ли лис виноват, что попался в свою же ловушку/. ему ходить на тонких лапах за ласточкой, заметать пушистым хвостом все ее случайные следы, перья, упавшие на подтаявший снег/горячий песок/болотную тину. ему терпеливо покладисто ждать, когда перестанет бунтовать горячая старшая кровь и все дергать эту острую звенящую нить, проверяя когда же она наконец разорвется.
              достаточно ли будет для этого смерти цириллы?
                            ведь смерти лары когда-то так и не хватило.

Но Aen Saevherne хмурится мгновенно. И улыбка стирается с губ.
В тот самый миг, когда воздух начинает искрить от магии, когда предметы вокруг взволнованно дребезжат, готовые подняться в воздух и завертеться в бешеном хороводе. Креван даже поднимает руку, чтобы остановить этот взрыв, не дать вырваться этой древней хтонической силе /для того, кто так отчаянно контролирует каждый шаг, милый лис, ты слишком зависим от магии, влюблен в нее, одержим/.
Поднимает руку и тут же ее опускает, убирает за спину, сжимает пальцы в кулак.
          - цири, - он зовет девушку и смотрит в ее глаза. - дыши, пожалуйста, на счет. - Он поджимает губы, его пальцы за спиной перебирают невидимые паутины, словно готовясь опустить заклинание-полог на их хрупкий да треснувший домик.

          - ты не справедлива ко мне, - подбирать слова - великое умение, еще большим было бы просто не допускать даже малых столкновений по глупости. Сам виноват - человеческое ему не идет. - терпеть тебя легче, чем кажется - по крайней мере когда ты не пьешь - и я не притворяюсь. не в этом.

Аваллак'х уточняет и пожимает плечами, глубоко вздыхает и делает шаг к Ласточке.

          - мы не можем сейчас развернуться и больше никогда не увидеться. а я обещал тебя защищать. но сейчас я уйду в другую комнату. тебе значительно легче, когда ты не видишь меня в такие моменты. - Эльф легко качает головой, демонстрируя, что собирается пройти мимо застывшей в проходе Zireael.

Стоило бы быть честным и признаться, что  Aen Saevherne жив ровно на треть.
Одна - похоронена, вторая - окаменела, что осталось - то теплится. Иронично, что Цирилла цепляется именно за то, что еще не покрылось мраморной твердой корой /царапается, скребется, все разбивает/.
И он делает еще один шаг, даже не слышно, как аккуратно скользит по кухонному полу.

                            аваллак'х, под ногами - стекло. ступай осторожнее

рунная вязь на запястьях моих,   
в сердце – осколки имировой кости|

Воздух - тяжелый, оседает в легких черным порошком. Никаких травяных сборов. Никакой жалости.
В этом городе, пропахшем растворителями и электричеством, нет места для чего-то живого и настоящего. Быть может так все это подходит Кревану: в кривом отражении он идеально вписывается в черствый холодный мир. Если срезать кончики эльфских ушей, сбить изящные линии магических вязей-татуировок и выбрить левый висок /вставить в него микросхему/ Лис сойдет здесь за своего. Он и так тут почти как дома - осталось сломать длинный посох и сжечь все одежды. Что бы ему помешало?
                       цири, быть может
Вертится и бунтует где-то под ребрами, все стремится сломать незримые стены.
                      что ты хочешь за ними найти?
                      неужели живую душу? /ха-ха/ все ответы на все вопросы?
                      или на один и какой-то особенный?
Аваллак'х почти физически ощущает, что черный воздух прокуренной комнаты одевается в оболочку из магии, ионизируется. От него так и вспыхивают мельчайшие разряды: болезненно-колючие, неуемные, в чем-то неуловимо похожие на Ласточку. Если сделать еще один шаг или бросить случайное слово, то дом превратится в бушующий ураган, дикий взрыв, источник магического сияния. Разойдутся круги по вселенной, путеводной звездой станут для дикой охоты.
Лис застывает где-то между словами Цириллы и незримыми вибрациями магии. А под ногами раскинулась пропасть и внизу глядят все изголодавшиеся путеводные звезды, открывают клыкастые пасти, они давно не знавали новых жертв, им бы давно уже хочется забрать к себе Знающего /ты засиделся на этом свете, лис, еще немного и, пожалуй, будет достаточно/.
Но резкое «нет» звучит все равно удивительно мило. Цирилла мгновенно пугается, а Лис отстранено подмечает, что каким-то непостижимым образом умудрился к ней подобраться. Казалось бы - цель исполнена, он вне опасности. Если бы Ласточка только сама осознала какой опасности себя же подвергла, то старалась бы быть куда более лживой /но этому лис не учил - совершенно не выгодно/.
                               он закрывает ненадолго свои глаза, словно смакует.
        Но Цири - разогнавшийся маятник.
Ее дергает из стороны в сторону: от приступов горькой рубленой правды до волчьего гнева.

                                    ты хочешь взрослых ответов, zireael,
                                                                   но ведешь себя так по-детски

Лис морщится, трет свою переносицу. От громких возгласов вновь начинает болеть голова и он не намерен ругаться более. Ему бы просто пройти мимо Цири: пусть ломает всю мебель, разносит стекло и посуду, разбивает на тысячи мелких осколков, не жалея здесь ничего /даже бьет те старинные золотые часы/. У людей это так хорошо получается, правда ведь? Но всем игрушкам на свете Ласточка так ожидаемо предпочитает ломиться в чужую душу. Лис дергается и кривится /глотает кровавую желчь/, от ее слов не может закрыться. И уйти он тоже не может. Не упирается в стену, но чувствует, как незримо она сомкнулась вокруг, словно только и ждет последнего шага чтобы схлопнуться.
                                цири - это ловушка, маятник, точка отсчет конца.
                                легкокрылая птица, источник тысячи разных бед.
                                                            и одной персональной.

     - хорошо. - Лис плечами дергает резко, словно пытается сбросить давящую тяжесть звенящей магии со своих ключиц. - но я не буду с тобой говорить, пока ты в таком состоянии.

Аваллак'х редко делает то, что понравилось бы Zireael и, пожалуй, находит в этом свое удовольствие.
Казалось бы, пройдены сотни человеческих лет, тысячи их жалких жизней, а он до сих пор не избавился от груза своих же душевных камней /каждый с острыми гранями, каждый бьется и режет изгиб позвоночника/. То ли так не желает выучить старый урок, то ли просто находит искалеченное веселье в том, что одна "человеческая самка", от которой зависят миллионы жизней /и жизнь твоего народа, креван/ сама подвержена глупой зависимости от него самого /что бы на это сказала лара? - ему безразлично/

             он хватает ласточку за предплечье /ты не сделала - сделаю я/ и дергает за собой. если уж
             такая нужда вести беседы в предрассветный час, так хотя бы будут на его условиях.

наверное он тоже все-таки злится. хоть и не хочется в том признаваться.
ему не нравится то, что против его же воли, а они подошли к тонкой невидимой грани.
еще немного и цири победит, процарапается куда-то под кожу, будет дышать в основание шеи.

Стоит сделать несколько шагов по коридору, прочь из кухни, как магия вкруг все-таки ослабевает, то ли не успевает потянуться следом /вскоре догонит/, то ли просто растеряна. Лис открывает дверь, ведущую в ванную, открывает стеклянную створку душевой /никогда не замечал, что тут столько стекла и так мало пространства/, а потом тянет девушку к холодной каменной стене. Приходится тыкать на кнопки панели не глядя /вода льется ожидаемо слишком холодная/.

     - нет уж, цири, ты и так наговорила достаточно.

Эльф сжимает девичьи запястья, не дает вырваться и оттолкнуть не дает тоже. Вот только стоять приходится близко, он и сам чувствует, как ледяная вода забирается под тонкий свитер, сводит зубы от холода, но он встряхивает Zireael и не дает заговорить первой.
                она похожа на рыбу, выброшенную на берег, глотает воздух и дышит с хрипами.
                лис не думал, что вот так же придется задыхаться с ней рядом.

     - мне не нравится, когда ты исчезаешь по ночам, а потом возвращаешься едва держась на ногах. от тебя разит местным пойлом и, боги знают, чем еще. врываешься и требуешь ответов, едва контролируешь свою магию и уж точно не контролируешь что говоришь. так почему я должен тебе отвечать хоть на что-то? с какой стати? - Лис отфыркивается от воды, дергает головой, когда холодные капли лезут в глаза, - ты хочешь, чтобы я говорил с тобой на равных, - но мы никогда не были равны и не будем - тогда и не веди себя как дитя, вырвавшееся из-под опеки.

        он выключает воду и невольно выдыхает. дышать становится легче, ледяная вода остужает вспыхнувший жар. только одежда неприятно липнет к телу, давит вниз, цепляется. и противно монотонно звенят падающие капли на черный кафель. ласточка дрожит и аваллак'х недовольно поджимает губы, ведет по пепельным волосам ладонью, убирает мокрую прядь ото лба.

     - прости меня, цири, я не должен был этого говорить.

Аваллак'х ослабляет свою же хватку с чужого запястья, дотягивается до пушистого полотенца и накидывает на женские плечи. /ну и кто здесь не справедлив?/ Ласточка учится, хоть и медленно, но ошибки свои не повторять так и не научилась. Впрочем, в этой квартире сегодня она такая не одна.

ты – мое онко.   
я надеваю перчатки, беру скальпель,   
и делаю первый надрез.|

стоять в намокшей заледеневшей одежде - дело столь бесполезное, сколь и сносить все пустые обиды ласточки. лис и сам не знает почему их терпеливо выслушивает. какие еще ответы ей могут понадобится? какое еще знание она хочет забрать? когда аваллак'х говорит о магии, zireael прячет скучающий взгляд, строит рожицы у него за спиной /aen saevherne знает об этом/. он говорит о старшей крови и том, как использовать данную силу, он монотонно и мерно всякий раз желает стараться цирилле чуточку тщательней /и ему никогда не бывает достаточно/. он не раз объяснял ей, что пришел помогать, что научит использовать древнюю магию, покажет как различать в противниках слабости, скроет от глаз эредина, пока она всему не обучится. эльфский знающий обозначил границы и круг интересов: « вот - твое поле, цирилла, а дальше - не лезь. какая разница кто помогает, если тебе от этого сплошная выгода? просто не доверяй никому. и мне тоже - не доверяй.» но доверять, видимо, ей хотелось.
                               —  лис смотрит на дрожащую ласточку, на большие изумрудные глаза,
                         и на то как мелкая дрожь отчаянно сводит тонкое тело. —
впрочем, аваллак'х и сам виноват. за своим обманчиво-честным ответом всякий раз неминуемо прячет карманы набитые недомолвками, каждая из них вырастает в ничтожную ложь, вместе - в туманные воды. в эти воды ныряет цирилла. он говорит не доверять, а делает все, чтобы верила. говорит, что пришел помогать, но все его мотивы на поверку оказываются сухими листьями /крошатся при неосторожном движении/. по-другому креван давно не умеет, честно сказать, позабыл как можно иначе. свои первые несколько десятков лет помнит мутно, его, кажется, больше занимало искусство, часами играл на тонкой флейте, много позировал, учился внимательно, но без интереса. ему все давалось слишком легко - лис всегда был талантлив. вот и все, что он помнит, но даже так разница с жизнью цириллы выходит катастрофической.

          - ты не ранила, - тихо отвечает аваллак'х и берет уголок полотенца, аккуратно стирает им воду и черные разводы потекшего макияжа со щек.

                             выходит паршиво - краска черными пятнами будто бы въелась под кожу.
                             в изуродованной попытке проявить участие знающий скорее принесет
                             только новую боль. цири - угловатая и резкая, все норовит ринуться в бой,
                             смотрит гневно и скалится точно волчонок, если снимать эту налипшую шкурку,
                             эльф так легко различает потерянную избитую душу, забитое детство,
                             дурную историю. он знает о ней многим больше, чем говорит, но все равно
                             не желает приблизиться. если сделает это - она привяжется. сильнее, чем нужно.
                                         какой в этом смысл?

Уголки губ дергаются в предательской улыбке. Лис перехватывает женскую ручку и целует тонкое запястье, ласково убирает ее от своего лица.

          - не люблю мокнуть без необходимости. - Он пожимает плечами и добавляет: -  да и с ней не люблю. - Аваллак'х отступает спиной, тянет за собой Ласточку, удерживая за края полотенца, и только когда они выходят из душевой, отпускает девушку. Забирает ближайшее полотенце и открывает захлопнувшиеся двери ванной. - я переоденусь и тебе тоже стоит. потом зайду, если ты все еще хочешь поговорить.

Он на ходу вытирает волосы и уходит в себе.
Делает ровно то, что сказал, задумчиво качает головой и фыркает, собирая намокшие вещи, а когда уносит их в стирку, то в ванной Цири уже не находит /и хорошо/. К ней Лис все равно не спешит, возвращается на кухню и несколько мгновений рассматривает беспорядок, недовольно морщится. Выключает ноутбук, собирает бумаги и выплескивает остатки алкоголя в раковину. он бы мог все это сделать и магией, достаточно было бы одного легкого пасса, пары слов на родном языке, направления воли. не делает. Aen Saevherne давно вышел из того возраста, когда силы расходуются по пустякам /тем более в чужом мире, тем более где она так эфемерна/, да и ему совершенно не трудно своими руками навести здесь порядок. Это странным образом успокаивает. Знающий собирает крупные осколки разбитого стекла, изучает как на гранях блестит искусственный свет и думает о том, что ни в одном другом мире у них еще не случалось подобных истерик. Тем более все происходящее кажется глупым. Эльф выбрасывает осколки и выпускает маленького робота, что с тихим жужжанием начинает собирать мелкую стеклянную пыль с пола. Еще Лис отстранено понимает, что надеется на то, что Цири уже заснула, измотала себя до конца и угомонилась.

и к ее комнате он ступает так тихо, что не слышно даже малейшего шороха. долго стоит в дверях, прислонившись к стене и спрятав руки в карманах брюк. даже все равно: видит его цири или нет. лис просто несколько раз стучит по стене рядом, обозначая присутствие, но так и не двигается с места.
еще, быть может, час до рассвета. он будет туманным и серым. в этом городе слишком бесцветно и потому он украшен рекламами и неоном, полыхает огнями искусственных ламп, нацепляет яркие шмотки только за тем, чтобы спрятать сплошное уродство безликих коробок и крысиных подвалов. аваллак'х похож на этот мир, а его родной дом - на этот далекий город. aen elle тоже прячут собственное уродство за красотой, вот только у них получается лучше. во всяком случае у каждой норы - вьюнок и плетистые розы.
                 может быть люди, в чем-то, даже честнее.
                     хотя, кто знает: научись они так искусно притворяться,
                                             быть может и доросли бы до эльфского уровня.

          - цири?

         и где-то под ребрами селится унылая пустота, холодный ветер, муторный осадок.
лису все время кажется, что в какой-то момент он что-то упустил в этом мире, недосказал или, быть может, сказал что-то лишнее. может на них обоих слишком сильно повлияла непривычная обстановка, так разительно отличающаяся от всего, что было "до". сложно представить как будет после. впрочем, аваллак'х знает: в последний раз он испытывал нечто подобное, вернувшись домой после смерти лары. ничего, вроде бы, не изменилось, а мир словно высох и пожелтел, погрузился в меланхоличную осень и все, что цвело - покрылось не тающим инеем.
         aen saevherne такое решительно не по нраву.
         эльфы изменений не любят, не терпят, наслаждаются застывающей красотой или ее обозначенным кругом, в котором каждое действие знакомо до дыр. изменения - это годы и время, эльфы живут вне его власти /или старательно делают вид/. потому так неумело реагируют на все, что выходит из-под контроля, что вносит хаос и лишает баланса.
и до вчерашнего вечера лис был уверен, что ровно на треть давно уже вымер.
ему бы хотелось, чтобы эта уверенность сохранялась и впредь.

                                                                        нет

как поверить, что ты – не она,
только более или менее. Elsiane X WOODJU - Unstable RMX
◄▼►

       От него пахнет кровью, еще галотаном, эфиром, йодом. Все, что не может иметь своего запаха - то тонкой пленкой оседает на коже. Аваллак'х смывает это прохладной водой, каким-то жутким черным гелем, травянисто-зеленым мылом. Смывает с тела - чувствует на языке: привкус окисленного металла и проводов. Утром Стиви шутил, что Креван слишком похож на робота, даже странно что нет проводов, а уже вечером он усиленно пытался их отыскать, внимательно разглядывая хирурга /может в глазах? цвет слишком яркий. или вшиты под грудь? твои позвонки из титана?/. Лис в ответ выгибал бровь и улыбался скептично да колко, затыкал любые вопросы краткой инструкцией по списку дел, но ответов так и не дал. Стиви на это решил, что все-таки не ошибся, участливо поинтересовался, не коротит ли коллегу в душе? не коротит. А в полуподвальной лаборатории ему как будто бы даже и нравится: стерильность на высшем уровне /даже странно/ и можно резать людей: вскрывать тонкую кожу, разглядывать переплетения вен и отточено верно вшивать кому-то в сосуды новые провода, припаивать к белым костям микросхемы и металлические стержни, заменять хрупкие пальцы стальными протезами /о законе тут все позабыли/. Лису нравится. Все без изменений, чуть подправили антураж и только. Как и прежде он держит  скальпель, ну и теперь добавился жгучий лазерный луч и несколько маленьких помощников-роботов, шныряющих вокруг летающими пауками /инструкции выполняют послушней людей, а главное - не задают вопросов/. Еще в лаборатории мало кто лезет в душу и голову, так что рабочая тишина - относительный плюс /еще лучше бы было в сплошном одиночестве/, а перед уходом он забирает маленький белый контейнер с шприцами и колбами. Уже давно собирался проверить здесь кровь Zireael, сделать пару-тройку сотен анализов, современная наука манит и будоражит /не зря сутками ради нее в этом мире лис забывает про сон/, поэтому лишнего времени на безделье Аваллак'х старается не тратить совсем. И даже машину ставит на автоматическое управление, задает нужный адрес и тут же утыкается в ноут.

                                                 ненадолго

Сигнал от Цири подсвечивает телефон, Лис нажимает на кнопку и автоматический голос зачитывает послание. Адрес переписывается, машина меняет курс и плавно виляет в воздухе, перестраиваясь по светящейся полосе голограммной дороги.
                если адаптироваться еще чуть-чуть, то можно забыть куда конкретно
                стоит забрать цири и где вообще находится дом. может ласточка
                даже лучше него это помнит. эльфский знающий разошелся кругами
                по зыбкой воде всей перекрученной спирали.

Пожалуй единственное, что раздражает Лиса, так это бессонные клубы. Музыка слишком резкая и громкая, давит на чувствительные к вибрациям уши, заползает в тонкие синие вены, а запахи сводят с ума /и совсем не в приятном значении/. Аваллак'х давит неприязненную гримасу и разглядывает неугомонную толпу, может насчитать пару сотен пепельных блондинок, но нужную среди них опознать - все равно что пытаться удержать воду сквозь пальцы. Креван вздыхает прикрывает глаза, невесомо тянется магией.

старшая кровь - дикий коктейль, резонирует в воздухе, откликается на малейшее давление, всегда под напряжением. цири - бомба разрушительной силы, даже не догадывается о том, какой мощью обладает на самом деле. каждый импульс ее сбивает молекулы газа, каждый всплеск - отражается на вселенной. aen saevherne ступает за ней, как по следу из светящихся в воздухе капель энергии, аккуратно обходит толпы слитых в танце людей, но все равно его умудряются то и дело задеть то плечом, то ногами /кто-то пытается утянуть эльфа в самую гущу хаотичных телодвижений и он едва успевает отцепить чьи-то руки от черных одежд/. и все же находит нужный столик и группу смертных девиц /легко/.

Улыбка липнет к лицу лисьим лицемерием, притворством на дне аквамариновых глаз. Аваллак'х улыбается криво и доброжелательно, подходит без спроса, ловко проскальзывает между диванчиками и садится рядом с Цириллой. Рука опускается на кожаную бордовую спинку, прохладная ладонь - на женский лоб /температуры нет, жара - тоже, не лихорадит/.
         Лис кивает каждой из девушек, смотрит внимательно, как-то походя вспоминает, что слышал о некоторых, с наигранной задумчивостью припоминает одно из имен и в ответ ловит улыбку.

                                                   марта? да, точно, марта. рад познакомиться.
                                                        да, неожиданно, совершенно согласен.

           нет-нет, я не останусь.
            заскочил на несколько минут.

Аваллак'х выдыхает тихо /не услышать сквозь музыку тонкую тень веселого презрения/, склоняется к Zireael:

        - что случилось?

Произносить приходится в самое ухо, наклоняться слишком близко и потому в клубе не нравится еще больше. Лис принюхивается, отстраняется, окидывает Старшую Кровь вопросительным взглядом и выгибает бровь. В то, что Ласточка так покладисто будет учиться на своих же ошибках он не верит, но все равно запах алкоголя к ней почему-то не липнет сегодня, а глаза почти ясные.

        - ты готова? можем идти?

Он убирает с подлокотника руку, тянется за сигаретами, походя отвечает на какой-то вопрос «нет. не думаю. пожалуй в другой раз.», кривая ухмылка невольно липнет к губам, а благодарность, за вовремя протянутую Терезой зажигалку, глушится первым дымным облаком.
В какой-то момент начинает казаться, что все это - оттянутая краткая месть /нет, не месть, скорее кривая иголка в отместку/, изящный способ вытянуть Лиса в чужую среду обитания. На диване - тесно, в клубе - душно /эльф отстегивает молнию на одежде, дает себе больше воздуха/ и все еще поддерживает громкий разговор с девицей напротив, старательно делая вид, что ему здесь невероятно нравится, хоть он обычно так занят /увы-увы/. Пепел падает в подставленную пепельницу, музыка заползает под одежду, скользит по черным линиям узоров на теле. Креван уже решает, что выпьет что-то со льдом
                                                                                            дома.

[icon]http://sg.uploads.ru/fVgHb.gif[/icon]

Отредактировано Avallac'h (2019-06-07 13:11:42)

я нес с собой свой камень|

                                                      в клубе лису не нравится.
вокруг только люди и роботы, громкая музыка, душно и тесно.
цири слишком близко /это почти привычно/, ее подруги - тоже /совершенно не нравится/.
глупые примитивные dh’oine вертятся рядом и голосят: от милых гримас, обращенных к ним, сводит скулы и презрение копится в уголках дружелюбной улыбки. лис врет мастерски, виртуозно, распознать обман может, разве что, zireael - слишком долго жила с ним бок о бок, слишком хорошо представляет как он относится к людям. но цири молчит, а лис продолжает беседу.
                         хоть и не долго

Ласточка поворачивается, обращает огромные глаза на Знающего и тот в ответ смотрит пристально /истончается призрачная маска лжи и насмешливой вежливости/. На ее замечание он отвечает мягкой, почти незаметной, улыбкой. это тоже совершенно по-детски, zireael, впрочем, старание так похвально. И все же Цири напряжена - натянутой струной звенит прямо у самого уха, исходится на вибрации, бурлит и дрожит. Аваллак'ху почти хочется накрыть ее руку своей ладонью, успокоить хоть малость /чаще ее это злит, потому он не делает ничего. ничего, что касалось бы душевных метаний ласточки. подобное ему удается прекрасно/.
Среди гомона возбужденной толпы, нелепых жестов руками, волнообразных движений и крикливого смеха, голос Zireael звучит слабым шепотом, каждый жест - незавершенным импульсом.
           Лис склоняет голову набок, удивленно вслушивается в чужой голос и слабо ему доверяет.
То ли Цири говорит совершенно не то, что думает, то ли Аваллак'х не хочет думать о том, что она говорит.

                                                        смягчается против воли.
                                                                                 выдыхает

       сколько они уже вместе вот так?
       полтора года, не меньше /считать дни-часы и вовсе не хочется/.
делят личное пространство, одни комнаты, общий стол и еду, ссорятся, учатся, спорят и смотрят идиотские передачи /ласточка смотрит, aen saevherne рядом стучит по клавиатуре ноутбука/.
       лис никогда ни с кем вместе не жил (даже с ларой)
       aen elle личное ценят превыше многого, пары создают бережно и осторожно, даже друг друга впускают на четко отмеренное расстояние, что уж говорить об их ведунах. эльфские знающие - незримые тени и вечно блуждают, не говорят когда уходят и уж точно не сообщают когда возвращаются. приучаться к иному - занятие хлопотное, безнадежное, пустое и неприятное.
      теперь приходится.
      и не ему одному.

            - я здесь, - Креван кивает головой медленно, тянется прикоснуться к Ласточке, но сигарета ревниво загорается ярче, Аваллак'х отворачивается.

        И все-таки заказывается виски со льдом.
Пряный, выдержанный, обжигающе-терпкий.
Что-то отвечает Терезе, совершенно не обращает внимания на ее слова /на ответ хватает - и ладно/. Ему все сильнее кажется, что человеческие особи устроили формальный допрос, переглядываются за спиной, а Лис им против своих же желаний подыгрывает. Женское поведение кажется пустым и непроходимо тупым, желание Цириллы общаться с подобными созданиями - тоже не блещет особенным смыслом. Было бы правильным ей объяснить, при случае, что обращать внимание на чужое мнение - фатальная глупость /принимать к сведению для выгоды - это запросто/, а к себе допускать не стоит. Он бы мог рассказать, что такое свойственно молодости, с годами теряется, становится просто ненужным. Время учит стряхивать лишнее, просеивать общество сквозь решето и ценить только то, что имеет значение. они - не имеют, цири. Но Лис молчит о таком : юность терпимее к чужой глупости /да и ко многому, по чести, куда терпимее/.
Знающий приносят напиток, он даже успевает сделать глоток алкоголя, прежде чем обернуться к Zireael, но сказать не успевает совсем ничего.

                        старшая кровь движется нервно, хватает за руку, тянет следом за собой.

              и он хочет возразить. хмурится.
  никакие песни этого мира не сравнятся с тем, как поют aen elle, с их чарующей музыкой. ласточка просто не слушала, не успела и не захотела /вырвалась, улетела/.
                                                   не возражает
идет за ней следом на центр танцпола, мешается с остальными.  zireael оправдывает песню, аваллак'х опускает ее руки себе на плечи /и оправданий тому совсем не находит/, только пальцами проводит по контуру щеки и подбородка:

            - цири. посмотри на меня  (хотя лучше не смотри)

Музыка - ледяной водой по плечам. Люди - сливаются в черное месиво, влажно блестят.
Всем крикливым чайкам вырвать бы их мелкие глазки.
Можно рассказать о том, что вот такой поворот и движение имеют свое название, а на эльфском языке звучат очень красиво, тянут за собой историю, ветер древних легенд, обрывки горьких историй, чтобы жить в чужих жестах ласковым напоминанием, печальным и сладким. Но слова вязнут в горле - их смыл терпкий виски /а лед аваллак'х почему-то так и не добавил/.

                                ласточка похожа на клубок потерявших свой яд и крепко сплетенных змей.
                                на искрящийся магический шар, застывший в руках за мгновение до взрыва.
                                аваллак'х все напряжение, беспокойство, раскрытые раны чувствует
                                слишком отчетливо, близко. /конечно всему виной сокращенное расстояние/.

Он выдыхает (смиряется). Ласково обнимает девушку.
иногда цири и правда хочется спрятать (аваллак'х, ты только и делаешь, что прячешь ее)
Старшую Кровь он гладит по голове, перебирает белые пряди /они тоже дыбом встали, ощерились злыми иголками/.

            - цири, скажи что ты хочешь? я могу забрать тебя отсюда, все подумают, что мы (опять) сбежали. можем уехать домой или куда пожелаешь.

Спрашивать что с ней приключилось сегодня, что выбило почву из-под ног - бесполезно. Цири - волчонок: оскалится, ощетинится пуще прежнего, а мир и так слишком хрупкий, вертится шариком, все норовит расколоться под пальцами.
Аваллак'х целует горячий висок, гладит по волосам.

            - просто скажи чего ты хочешь и я постараюсь это исполнить.

Он, быть может, просто привык.
Zireael давно уже вертится рядом.
Одинокая, потерянная, обозленная смертная девочка.
Лис привык засыпать даже под крики чаек и почти не морщится, когда она громко топает /специально, назло/, когда Aen Saevherne занят вечным списком нескончаемых дел. Знает множество ее реакций, привычек, жестов, отличает оттенки голоса.
                                          а вот такой ее еще не встречал

[icon]http://sg.uploads.ru/fVgHb.gif[/icon]

как наважденье,   
нету ни смысла, ни толка|

                         домой - так домой

Слабо кивнуть, еще слабей - улыбнуться.
Кажется Цири в руках даже почти засыпает. По крайней мере Лис ее убаюкивает, а она закрывает глаза и становится похожей на слепого котенка: все мечется - тычется - все время куда-то невпопад.
Руками ведет по плечами, пальцами - исследует, читает линии, трогает, прикасается. Стены - крепкие, за ними Цири едва слышно (как сквозь вату): голос глухой, тихий и зыбкий, даже лица почти не различить, мутными дымками кроется, из них же и складывается. Лису кажется, что еще немного - раскаленный железный штырь вопьется в тело снизу вверх /от солнечного сплетения и к груди/, будет шипеть, проворачиваться, дробить ребра, рвать на части легкие, сердце. Железным крюком зацепится за ключицу, дернет вниз, осколки костей останутся гнить среди развороченных мышц, все смешается и слишком запутается. будет больно (а когда не было?) Куда лучше, когда Цири за глухой неодолимой стеной: и не слышно почти и не видно почти. Она - где-то там, бьется, стучит, ищет трещины, главное что двери еще пока не нашла /да и замок с обратной стороны/, на поверку перед зелеными глазами - гладкий мрамор, стекло, нет петель и ручек, нет надписи, что бы вытерли ноги перед тем, как войти /аваллак'х гостей никогда не ждет/.

                        правильно. лучше домой.

               Но никто не торопится.
Хочется только, чтобы Цири заснула совсем /потом можно шутить, что даже когда лис молчит, ей все равно становится томительно скучно/, тогда будет просто поднять ее на руки и положить в постель, укрыть одеялами и пусть себе снится что-то. Утром ей станет неловко за слабость и мягкость, ощерится как и прежде, станет топать и греметь бокалами, ее недовольство, приступы резкой злости Аваллак'х давно уже сносит спокойно. Не пьет, не черпает, пропускает потоком через воронку и она тонкой струей утекает под землю /через водосток, а дальше - в каналы/ и совсем от того не становится тяжко, муторно.
        Пропускай - пусть течет. Как сквозь время.
Если долго держать все эмоции, каждого допускать ближе, от своей же души не останется ничего, только жалкие крошки для хищных ворон, плотоядных птиц, что извечно кружатся над морем. Аваллак'х такому, вроде бы, научился давно. Не последовал за примером старинных легенд, согласился чтобы не пели песни о Знающем (еще одном), не сочиняли прекрасных сказаний как погибал от тоски и муки не в силах пережить горькой разлуки с любимой. Похоронил все что мог, оставшееся - бросил по ветру (осело на амеллском мраморе), после - приходил иногда любоваться, посмотреть в белые глаза каменной статуи.

                                    видишь? выжил.
                             может не так уж любил. пренебрег традицией,
                                  отложил все песни на долгое "завтра"

      Аваллак'х гладит по волосам, через пальцы просеивает пепел волос /от них его дымом пахнет. не пожарами/, касается пальцами шеи и края скулы. Нет. Не спит. Тянется ближе. На своей коже чужие ладони - как осторожные метки - возникают огнями в ночи среди леса: здесь - загорелся, потом - потух, снова сквозь веток. Так и мир вокруг вспыхнул и обесцветился, снова вспыхнул и снова погас.
У Ласточки и лоб не горячий, не влажный, не тянет удушливым жаром болезни и бреда, хоть Лис и не думает, что она понимает что делает. А еще что умеет прощать /забывать тоже совсем не умеет/, а вот все равно тянется ближе. Строит вкруг себя свои собственные стены, собирает по камушку, возводит песчаные горы, а потом сама же их все переступает, роет подкопы и стучится в чужие. за своими - спокойнее, цири. что же тебе в них не нравится?
         Но он все равно ее гладит: по макушке, спине и плечам, если захочет - он назовет каждый ее позвонок.
         Но не этого хочет.

Знающий прислушивается к тихому голосу, даже склоняется чуточку ближе (то ли сам, то ли цири тянет так незаметно).

                                           сердце с ритма почти не сбивается
                                     стучит все так же размеренно (только глухо и тяжело)
                     если надо - лис знает тысячи техник как замедлить его, даже почти убить,
                     можно под счет или без.

                              поцелуй?

          Он может. И даже не придется ни капельки врать.
          Цири не уточняет же (как? куда? зачем?)

             Отшатнуться хочется все равно. Тело на мгновение напрягается, каменеет.
             Аваллак'х знает: если сейчас отойдет, то страшного ничего не случится. Не внешне, конечно же.
Просто исчезнет что-то важное, растворится как дым и потонет в музыке, станет горстью сияющих блесток, осядут на коже, потом смоются под ледяной водой. Какая в том грусть и печаль? Все золоченные блестки /как бы не были хороши/ рано ли, поздно ли, лучше смывать. Главное чтобы вовремя. Вовремя не получается. Лис смотрит на Ласточку, безмолвно спрашивает правильно ли услышал (а разве есть варианты?), ведет ладонью по чужой руке, к себе ближе поднимает чужое лицо. Цири и сама отлично, на самом деле, со всем справляется. Губами касается сомкнутых губ. А он - целует глаза (почти улыбается). Один. Еще другой. А потом в висок. От себя добавляет легкое прикосновение чуть выше длинного шрама. Цири не знает, а Аваллак'х и не говорил: на самом деле он рад ему (и не потому, что калечит лицо). Просто совсем не мешает, чтобы там не думала девушка.  Aen Saevherne умеет ценить красоту и смотреть сквозь наносное - тоже. Замечает длинную полосу только когда Цири ее замечает, только когда она смотрит в зеркало после того, как он наносит пахучую мазь из смеси лекарственных трав.

                  глаза, висок, шрам
                                                                                        так?
                                                                                             нет, конечно, не так

и страшно совсем не то, что сейчас, страшнее то, что будет потом.
    хочется как-то совершенно ворчливо напомнить о будущем, прочертить линиями всех заплетенных в тугую косу вероятностей ту, которая станет потом. и что с ней тогда будем делать, цири? скажи. или мне выбирать доверяешь? не зря ли? в своих-то стенах и комфортнее, и теплее (и не надо стоять под холодной водой).

в сущности выбор сделан уже.
   просто цири еще не знает.
а узнает - наверное не понравится

          - пойдем.

музыка уже закончилась.

Aen Saevherne ласково проводит рукой по женскому запястью, перехватывает ладонь и ведет из шумного клуба, мимо ее подруг /они и не видят/, мимо роботов и охраны, на улицу и к машине. Сам открывает дверцу, закрывает за Ласточкой, садится следом. В глухой тишине включаются все механизмы, датчики, автоматы, маршрут тоже задан и обозначен заранее. До дома по холодному воздуху - не так уж и долго, всего то три остановки на воздушных трассах-потоках /пропустить две минуты, одну подождать у заграждения возле экспресса/.
              На первой Аваллак'х убирает, наконец-то, ноутбук на заднее сидение, кидает свою куртку туда же (жарко).

     На второй - поворачивается к Ласточке.

И хорошо (нет), что между ними все расстояние - это они сами.
Эльфский ведун смотрит на девушку долго, молча, не улыбается, не хмурится, не кривится, даже не выглядит устало (лицемерно, холодно, безразлично - нет). За стеклом и мрамором, аквамаринами и зеркальной гладью воды - пропасти, омуты, водовороты, темно.
Он ладонью поворачивает ее лицо к себе и наклоняется близко.
           губы - мягкие, кожа - тоже.
           а если дышать, то совершенно не обязательно через маску или на расстоянии.
аваллак'х целует не глаза и не скулы, пропускает белые пряди сквозь пальцы.
                                                     и ладно
                         что будет потом - то и будет.

[icon]http://sg.uploads.ru/fVgHb.gif[/icon]