| he told me of a seamstress, who laced her body with fine black thread, and when she pulled it all out in a single swift motion, her skin dropped away like a loose shift. | |
в какой-то момент, конечно, опускаются руки.
рыба гниёт с головы, он сам, кажется, — с рук, смотрит на чернеющие постепенно пальцы и давится смехом, цепляет поломанными ногтями отваливающуюся челюсть. у мистера бушара в глазах ничего нет, но рэй ничего и не высматривает — мистер бушар не предлагает ему объяснений и даже не держит его нежно за руку, отключая аппарат жизнеобеспечения или закрывая с грохотом крышку багажника. попытка двадцать три: говорит себе, что перестаёт считать, но каждый раз приходит в голову слишком легко и вгоняет под кожу спицы одну за другой. открывая глаза, думает: пошёл я нахуй, действительно. начинает по новой.
томми совсем пьяный, а ещё такой одинокий, конечно, и в поисках чего-то вечного или хотя бы надолго. рэй шепчет ему на ухо, наклоняясь совсем близко: меня это всё заебало страшно, а ещё — это просто пиздец как больно, — томми смотрит на него сочувствующе: я понимаю, — не понимает, конечно, допивает остатки на дне стакана. смеётся: определи больно. рэй в своих мечтах ломает ему руку.
томми говорит — прости, — улыбается почти по-старому или совсем незнакомо, смотрит слишком в себя и, конечно, мимо него, и рэй скалит зубы на его манер, пока злость скребётся кошками в районе трахеи, хочет дёрнуть его за руку и спросить, всё ли это, и не хочет ли он ещё что-то добавить. бросает заместо:
— со всеми бывает.
его первое воспоминание: собаки вгрызаются в протянутые руки и мотают мордой туда-обратно, рвётся ткань и что-то ещё. он учится различать: страх всегда древнее и глубже, страх всегда идёт первым — ярость оказывается каждый раз за ним и как-то случайно; ярость нужна, чтобы из угла бросаться вперёд и вцепляться в глотку. чужая кровь пахнет иначе — идёт голова кругом и тянет блевать, рэй сжигает одежду и стирает тёмно-красное с ладоней огромным куском жёлтого мыла и всё равно чувствует её где-то у себя в глотке.
томми смотрит на него по-щенячьи, рэй — на покрасневшие белки его глаз. не может потом вспомнить, какого цвета были зрачки.
— ты удивишься, насколько часто, — отряхивает руки о ткань джинсов, падает за руль под неприятный скрип сиденья, хлопает дверью машины. хочет закурить: неожиданно и впервые за долгое время, — поправляет вместо этого очки, тянет угол рта, склоняет к плечу голову. — нахуя тебе собака, томми? она тоже сдохнет у тебя через два месяца.
| he told me of a man so scared to die he spent a year weaving a rope blindfolded, so he would not know the length, and could not foresee the moment it would tighten around his neck when he finally threw himself into the void. | |
у томми это что-то о первых взглядах — рэй проходит мимо на всякий случай ещё раз, сжимает пальцами его челюсть и смотрит в глаза с минуту; всё равно не вспоминает потом. воют псы на улице, томми то не может заснуть сутками, то спит слишком долго, жмётся слишком близко и не даёт дышать, говорит поломанными голосом: это от таблеток, наверное, — рэй щурится и смотрит пристально, злится от его попыток вызвать к себе жалость, веди себя нормально, ладно, я стараюсь тоже. томми нравится говорить — о себе, и о нас, и, конечно, о нас с тобой, но в основном о себе — рэй слушает равнодушно, думает: с тем же успехом мог бы ему петлю на шее затягивать. кивает всё равно, распределение обязанностей честное: томми распоряжается его эмоциями, рэй — тем, что там ещё в их отношениях остаётся.
— знаешь, зачем курица перешла дорогу?
боялась, что ей свернут шею, как тем кошкам с соседнего двора: трупы всегда тяжелее, рэй с трудом сдерживает рвотный рефлекс в первый раз и во второй тоже, и так до пятого, заглядывает зачем-то в пустые глаза. кровь под ними на грязном асфальте — так странно, он думал, будет больше. смерти легче прочего записываются в случайности: ломаются руки, шеи, тормоза у автомобилей. грань между в безопасности быть и безопасно себя чувствовать — томми её не видит, и рэй из жалости связывает ему за спиной руки и не подталкивает к краю обрыва.
заплетается язык, застревает в глотке, не даёт дышать, смешно разрывает грудную клетку.
не сможет существовать дальше, если мир изменится — поэтому перестает. раз, раз, скашивает взгляд на его колени, прежде чем повернуть ключ, врубает фары. когда хочешь сохранить что-то, прячешь под сгнившим полом — в подвале родного дома пахнет сдохшими крысами и дерьмом, хозяйка новой квартиры смотрит с прищуром через засаленные очки и не отдаёт ключи, говорит, но спрашивает на самом деле: соседи жалуются на шум. рэй улыбается, его ассоциативный ряд замазан белым, презрение к метафорам становится рефлексом; целует томми в щёку и прячет в кармане единственный целый ключ от квартиры.
— я тоже нет. тупой анекдот.
разочарование вплетается плющом между рёбер.
| he told me of a fire that burns so hot and fierce that to even know about it is enough to burn a man’s tongue from his head. | |
[nick]Raymond Bouchard[/nick][status]choke![/status][icon]https://i.imgur.com/71J461I.png[/icon][fandom]original[/fandom][char]реймонд бушар[/char][lz]<center>terrible things you'd never believe<br><a href="http://glassdrop.rusff.me/profile.php?id=471">oh, how you'll run</a></center>[/lz]
Отредактировано Akechi Gorō (2021-01-15 17:59:22)