Шаг у Какаши тяжелый, неторопливый, разносится с неприятным шарканьем по полупустым коридорам госпиталя. Руки спрятаны в карманах, обычно флегматично-скучающее выражение лица настолько темно, что редкие встречаемые им медики тут же обходят его стороной, едва выдавливая приветствие. Ничего откровенно страшного в нем, конечно, нет, но ирьенины все как на подбор тонко-чувствующие натуры и потому, под прикосновением убийственной чакры предпочитали просто убираться с его пути без лишних напоминаний о дурном характере Хатаке. Исчезновение людей из поля зрения дарило слабое удовлетворение, но Какаши быстро подавляет его – нечего радоваться, если причина гнева имела совершенный иммунитет к любым его проявлениям. И, честно говоря, ему не хотелось здесь быть, просто злость была так велика, что он просто не смог остановится, буквально потерял голову, будто ему снова девятнадцать и Гай делает ту же ошибку снова, нахально улыбаясь на больничной койке.
Сейчас он уже не посмеет улыбаться, потому что с очень давних пор Какаши стирал эту ухмылку больше раз, чем ему нравится думать. Он не видел ничего смешного и ничего выдающегося в том, как Гай использует свое (ладно, он уважает это), наследие, но он обещал и Гай обещал, и прошло уже так много лет с тех пор, как ему действительно приходилось прибегать к Вратам, что Какаши просто не готов снова встречаться с этим лицом к лицу.
Ну, судя по словам Генмы, ему и не придется в ближайшее время - Гай гарантированно в отключке на пару дней. Какаши останавливается у двери в палату интенсивной терапии и с трудом проглатывает поднимающуюся со дна желудка желчь. Сквозь тяжелую пульсацию вен в висках он вдруг осознает, что палата вовсе не так пуста, как он привык. На самом деле, там теплятся несколько слабых сигнатур чакры, что необычно, даже с учетом того, что в последний раз ему приходилось навещать Гая по этой конкретно причине несколько лет назад, и тогда количество заинтересованных в нем людей было меньше. Чужое присутствие немного осаживает его намерение ворваться внутрь и вылить на соперника ушат яда, но даже с этим знанием он все же импульсивно хватается за ручку и резко дергает дверь на себя. Секунды стоит на пороге, стоически не шевеля ни единым мускулом, только пылая затаенной злостью. Открытый шаринган запечатлевает открывшийся интерьер во всех мельчайших подробностях – он достаточно зол, чтобы поднять протектор и позволить своему глазу впитать неказистое бедствие, называемое Майто Гаем после Седьмых Небесных Врат, раскинувшееся на койке. Отвратительно. Какаши тошнит от его вида, как хорошо что время и погода погружают палату в прохладный рассеянный полумрак. Свет от окна тусклый, змеятся текущие по стеклу капли барабанящего снаружи дождя. Три ряда металлических стоек для инфузий сгрудились между двух постелей – Какаши, наконец, переводит взгляд на соседнюю, и сердито прищуривается. Конечно, это его ученик, такой же молчаливый по причине бессознательности и такой же ненормальный в своих порывах идти до последнего, будто завтра не существует. Еще одна причина ненавидеть Гая, будто Какаши нуждался в еще одной, будто это не было пройденным этапом, будто когда-то мнение Какаши в этом вопросе имело значение для Гая.
Он проходит внутрь на плохо гнущихся ногах, закрывая за собой дверь с ненужной силой. Два кардиомонитора будто гоняться друг за другом, кропотливо сигнализируя о сокращениях сердец каждого из Зеленых Зверей. Несмотря на горячую злость в груди, это почему-то немного смягчает настроение Какаши, и он обретает чуть больше контроля над своими эмоциями, чем еще минуту назад. Смешная проблема, конечно, учитывая устоявшуюся репутацию флегматика, но, если бы Гай был просто ранен, Какаши не был бы так разъярён и уж точно не устремился бы в госпиталь подобным образом. Он бы вообще не был зол, но Врата это триггер, который, кажется, невозможно перебороть. Желание ударить Гая было подавляющим, но он справился с собой, потому что друзьям надо многое прощать. Тем более, что еще остается, если Гай попросту глух ко всему, что он ему говорит? Как рассказать слепому о цвете?
Он переводит дыхание, уставившись в темное лицо на белой подушке. Легко узнаваемый болезненный румянец от полопавшихся сосудов подтверждает рассказ о безрассудности на задании, и Какаши неосознанно сжимает ладони в кулаки. Спасибо Генме и его трепливому рту, любящему сплетни и вызывать у Какаши сердечный приступ. Спасибо неспящей Хокаге-сама и когорте ее учениц. Спасибо Сакуре, которая покровительственно похлопала его по плечу и сказала, что ему не стоит переживать. Все эти чудесные люди, которых Какаши искренне ценит и любит, только добавили веса каждому слову и прикосновению, полученному им после дурных вестей.
«Это был тяжелый бой, вы знаете, Какаши-сенсей, но сейчас все под контролем. Вы их знаете, пара дней и они уже отжимаются дома, наплевав на наши назначения…»
Благословенное самопожертвование, горделивое самоубийство, вот что такое Врата и Какаши все это ненавидит.
А потом он вдруг слышит шорох в стороне и поворачивается к Ли. Мальчишка совершенно неподвижен, утопает в постели с одеялом под горло, две капельницы мерно вливают в его руки растворы, с дальней же стороны кто-то шумно передвигает ногами, скользя по полу, поднимает голову с постели, очевидно, ранее задремав. Длинные темные пряди кажутся бесконечными, обрамляют белое лицо, руки касаются глаз. Еще один ученик? Он ведь чувствовал несколько сигнатур… Как он забывчив в своей ярости, и теперь Какаши парализует, будто его застали врасплох на месте преступления. Рот под маской открывается в совершенном «О!», шаринган же пишет, пишет каждый жест и сонное движение Хьюга, будто секретную технику. Бежать глупо, понимает Какаши и разворачивается к невольному свидетелю своего посещения этой проклятой палаты всем телом.
− Похоже, я разбудил тебя, извини, - он чуть сдвигается, ероша собственный затылок будто в легкой растерянности и вине – годами отработанный жест, идеальная маска.
– Хотел убедиться, что тут все в порядке, - слова звучат неловко, царапают горло, как его худшая ложь. На самом деле, он хотел убедиться, что Гаю плохо, очень плохо, потому что черта с два ему должно быть хорошо, когда он делает такие вещи, выбрасывает свою жизнь, будто она ничего не стоит, когда столько лет находил силы этого избежать. Он ведь давно перерос рядового джонина, ему не были нужны Врата годами, так какого же черта… Одна мысль об этом снова бесит Какаши, и его взгляд темнеет, фигура теряет нарочитую легкомысленность и расслабленность, с которой он только что говорил.
− Не потрудишься ли объяснить, как дошло до этого? – яд возвращается в каждое слово, что он цедит. Это не к Неджи, вся эта злость и напряжение, но раз так вышло, что он здесь, Какаши не может удержаться.
Какое он имеет право так говорить с чужим подчиненным и учеником? Никакого. Но он чувствует нервную дрожь, которая появляется в его конечностях.
Отредактировано Hatake Kakashi (2021-01-11 19:43:55)
