Ощущение, которое его не покидает: сбившийся, холерный ритм, пульсирующий где-то в основании мозга. Чувство отсутствия. Попыток расправить упирающиеся в стену руки. Сначала он думает, что дело в свете, потому что с ним такое случается, потом — что дело в звуках, потому что с ним такое тоже случается. Но нет, конечно нет. Место не может быть причиной: здесь даже дышится легче. Он, в конце концов, сюда так долго шел.

На поезд до Токио его провожает Мива, скучающая и сонная, кажущаяся совсем чужой в окружении шумной стайки бывших сокомандников. Отец не хочет пропускать работу, а мать уже приходила к нему на выпускной — Кагэяма кивает, упираясь взглядом в угол стола. Ему не то, чтобы страшно одному — готовить сам себе он начал с шестнадцати, контролировать собственные тренировки еще раньше. Это не болит — как и скрещенные на груди руки сестры, как и обещания Хинаты написать ему из Рио. Как и удаляющиеся, смазанные лица семпаев — он хотел сказать, сколько для него значит, что они пришли, но не смог выдавить из себя ни слова.

Это не болит. На незнакомых улицах не страшно. Тобио вкладывает наушники в уши, чтобы заглушить каскад непривычных звуков.

Он не чувствует себя выдернутой из воды, задыхающейся рыбиной. Не морщится, когда сырой воздух соприкасается со снятой кожей. Он не злится сейчас. Все под контролем, и он не собирается оправдывать свою отвратительную репутацию в первый же месяц в команде. Он чувствует себя нормально, он справится. Тобио Кагэяма будет пасовать кому угодно, самым подходящим для этого способом. Он давно оставил за спиной прозвище эгоистичного короля площадки.
Ты всегда был таким паинькой? — спрашивает Ацуму и улыбается, улыбается, улыбается.

Сбитый, неправильный ритм — показатель болезни всего организма. Ощущение подрезанных крыльев. Со стороны выглядит красиво и правильно — он научился разбирать, когда им довольны. Тем не менее: мрачнеет и плавится с каждой подачей. Тем не менее: мы могли бы сделать большее, намного большее.
Он терпит это уже некоторое время. Знает, что уже не остановится, если откроет рот. Тобио не ожидал, что ему в такой степени будет не хватать Хинаты — его бессловесного понимания, его умения без усилий сглаживать острые углы. Связей, которые тот упрямо протягивал между ним и внешним миром.
Ложь, конечно — он ожидал, и он знал, и он так и не успел к этому подготовиться.
Ему интересно, который сейчас час в Бразилии.

Терпение ломается на сто семьдесят первом пасе за сегодня: слишком высоком, слишком требовательном, слишком я-знаю-что-ты-можешь-сделать-больше. Ушиджима ударяет по мячу — этого следовало ожидать. Вгрызается в него тяжелыми, осуждающими зрачками.
Тобио усмехается криво: мы далеко пойдем вместе, ты и я. Но для начала ты отвыкнешь полагаться на посредственность.
Ушиджима молчит, и это — очевидно — последнее предупреждение. Еще один такой пас можно будет считать за молчаливое объявление войны.

Воздух ощущается колючим и особенно чистым, свет — именно того оттенка, который нужен. Я не буду молча стоять в твоей тени, думает Тобио. Я не буду молча стоять в твоей тени, — говорит оглушительно вслух, не произнося при этом ни звука.
Он прекрасно знает, куда летит следующий мяч.
[icon]http://forumstatic.ru/files/001a/a6/b8/36458.png[/icon]