сколько прошло веков, который день за окном? легкий узор стихов долгим тревожным сном.
может быть, это миф, может, любовь и страх.
мир отражен на твоих
тонких и чутких руках.

- Познакомься, это Нефрит!

Паж Гелаты Макс озадаченно смотрит на представшую его глазам парочку - он не следовал за своей валькирией в Сеул сразу, так как она сама ему запретила, но, как только они с исцеленным демоном договорились, Гелата мигом вызвонила Макса и теперь он задумчиво рассматривал Нефрита не без некоторого подозрения - возможно, это походило на ревность. С выражением эмоций у оруженосца Гелаты всегда были сложности, даже когда он хотел сказать красивый тост - и то выходило косноязычное бормотание с вечными "типа", "короче", "красава", и, главное, постоянное "блин". За выражения покрепче "блин" Гелата заставляла бедолагу Макса писать строчки, как в школе; сначала она придумала наказание в виде необходимости сто раз повторять скороговорку, но сама же и пожалела - Макс-то скороговорку старательно повторял и даже без некрасивых слов между предложениями, но то и дело сбивался, начинал сначала и так достал валькирию громкой декламацией "на траве дрова", что она отменила наказание.

На самом деле Макс ничего плохого про Нефрита не думает и к Гелате его не ревнует; во-первых, несмотря на то, что он часто не слушается свою валькирию в бытовых мелочах, в чем-то более серьезном с ней не спорит. Он может купить чай вместо кофе, или по ошибке, или решив, что хочет чай, но если Гелата скажет "прыгай" - то Макс даже не уточнит, как высоко, просто прыгнет. Но Нефрит вызывает у него подозрение - а что это за парень? А с какой стати ему с ним знакомиться? Вдруг Макс пугается - ему в голову приходит мысль, что Гелата решила сменить оруженосца, и мысленно же он перебирает все свои косяки, за которые его могут выгнать. Косяков предсказуемо оказывается очень много.

- Имя какое странное, - ворчит Макс. - Как болезнь почек.

Гелата вспыхивает румянцем и пинает оруженосца по ноге.

- Ты можешь хоть изредка вести себя нормально? Почему я вечно за тебя краснею? Нефрит - это драгоценный камень, красивый такой, ясно тебе?

Макс хочет сказать, что болезнь почек такая все равно есть и он сам видел у Гелаты в ее забытом на столе медицинском справочнике, но, глянув на свою валькирию, не рискует вякать - чего доброго, заставит тот самый справочник переписывать.

- Извини, - виновато говорит Гелата Нефриту. - Это мой оруженосец, его зовут Макс. Он не со зла, он просто дурак, - усилием воли она заставляет себя не начать перечислять бесконечный список прегрешений своего пажа. - А так он хороший. Мы будем жить втроем! - радостно объявляет Гелата.

У ее оруженосца отвисает челюсть, а до воскрешающей валькирии доходит вся двусмысленность ее слов, и она опять краснеет, но уже по собственной вине. Это ж надо такое ляпнуть, Нефрит подумает невесть что...

- Жить - в смысле, жить, - поспешно уточняет Гелата. - Время под одной крышей проводить, есть, спать... Кстати про спать. Ты отныне спишь в гостиной на диване, - строго говорит она пажу и тот недовольно кривится.

- А с какой стати я...

Договорить ему мешает очередной пинок Гелаты.

- Потому что я так сказала! - непререкаемым тоном говорит она. Больше вяков со стороны ее оруженосца не поступает. "Потому что я так сказала" - наивесомейший аргумент из существующих.

сколько было потерь, что жизни уже не жаль. кто постучится в дверь, чтобы прогнать печаль?
кто назовет в ночи имя – защиты знак?
но тишина молчит и обнимает мрак.
[float=left][/float]
Нефриту достается комната Макса - вполне хорошая и ничем от комнаты Гелаты не отличающаяся, разве что окна ее комнаты выходят на солнечную сторону; Гелата обожает свет, и он не режет ей глаза, она может смотреть на солнце прямо, как и все светлые. Воскрешающая валькирия заставляет своего пажа перетащить все его вещи в гостиную или кладовку - благо, у него не так много имущества, то, что скупает в порыве шопоголизма - Гелата дарит сестрам и их пажам /только если самой ей купленное не нравится/, и основное, что необходимо ее оруженосцу - гантели, гиря, штанга и эспандер. Комната освобождается, начисто драится тем же оруженосцем и Гелата гостеприимно предлагает Нефриту чувствовать себя, как дома. И старается, чтобы он и вправду так себя чувствовал - готовит вкусные блюда, часто спрашивает, не хочет ли он чай, и постоянно покрикивает на Макса, который хоть и сообразил, что валькирия не собирается его прогонять, все равно подозрения к Нефриту испытывать не перестал. Со своими эмоциями у оруженосца туго, зато чужие он чувствует хорошо, и замечает, что его валькирия смотрит на гостя с очень уж странной нежностью. Сказать ей про четвертое правило кодекса паж, однако, не решается - жить ему хочется.

Гелата же, по своей сути заботливая, получает повод пустить свою нерастраченную ранее заботу в ход. Раньше ей было попросту не за кого беспокоиться - не за балбеса-пажа же, а сестры жили отдельно. Теперь же Гелате есть кому готовить завтраки, обеды и ужины, печь печенье, заваривать чай и кофе - и ей не просто не сложно, наоборот, ей это ужасно нравится. Воскрешающая валькирия очень активная, непоседливая, она любит и умеет готовить, а Нефриту еще и сочувствует и в ней просыпается истинно солнечное, под стать имени, желание обогреть того, с кем судьба обошлась так жестоко и несправедливо. Не только солнечное желание, но и женское - Гелата однажды ловит себя на мысли, что ее поведение напоминает поведение молодой жены. Осталось надеть розовый фартук и начать обращаться к Нефриту "дорогой" - для полноты образа.

...Гелата печально смотрит на фартук. Розовый. Финиш. Почему она раньше не замечала, что ее фартук - розовый?
Тоже мне, воительница света, на кухне пирожки печет демона угощать.

Нефрит не понравился не только пажу Гелаты - прочие валькирии тоже отнеслись к нему с недоверием. Особенно Хаара /в чем Гелата не сомневалась/, и Ламина /а вот это ее удивило/. Но Фулона быстро поставила на место всю свою женскую небесную рать, а Гелате лишь сказала "осторожнее", причем неясно, о чем именно предупреждая.

Но валькирии - это одно, а стражи света - другое, и свету не могло понравиться сотрудничество демона с их гвардией. Гелата надеялась, что все обойдется, но...

по дороге в легенду нам не будет удачи
и по звездам забытым не вернуться назад

- Эти с картошкой и грибами, а эти с мясом, - она расставляет на столе блюда с пирожками. Воскрешающая валькирия любит кулинарные эксперименты, но чаще готовит привычную ей с детства еду; выросшая в Советском Союзе, она многое из детства пронесла через всю свою долгую, гораздо дольше человеческой, жизнь. В частности, вечную экономию - во времена детства Гелаты еды постоянно не хватало, она часто была голодной, и, получив возможность есть все без ограничений - ела, и в итоге могла бы растолстеть, как Бэтла, но повезло с быстрым обменом веществ.

Сначала ужин проходит более чем мирно - Гелата привычно ругает Макса, который хватает пирожки немытыми руками /Нефрита про то, мыл он руки или нет, воскрешающая валькирия даже не спрашивает/ и пьет кофе, сама с удовольствием поедая пирожки с мясом, и тут...

Золотое свечение заполняет кухню и посреди помещения материализуются пятеро мужчин с угрожающим видом и флейтами в руках. На шеях - кулоны с золотыми крыльями.

Начинается... Гелата поднимается из-за стола. Может, все-таки получится договориться?

кто пронесет свечу по долине ветров? звезды бегут по мечу пламенем древних костров.
раны души весна скроет от глаз травой.
в мире опять война,
а ты все еще живой.

Отредактировано Gelata (2021-01-01 15:20:13)

есть великая битва, я ее лучший воин.
между адом и раем я берегу
живое.

Чуткая Гелата не может не замечать взаимную неприязнь между Нефритом и Максом, но из-за чего она вызвана - не понимает. Оруженосец всегда относился к ней как к сестре и одновременно начальнице, понял, что заменить его воскрешающая валькирия не планирует, так что Гелата делает вывод - Макс просто по-своему ревнует и обижается за то, что его выгнали из его же комнаты. А Нефрит просто платит ему той же монетой - ох уж эти мужчины и их соперничество, и ведь почти на ровном месте. Впрочем, женщины еще хуже - если бы не Фулона и ее своевременное одергивание сестер, двенадцать могли бы и переубивать друг друга в пылу ссоры. Тоже на ровном месте.

Валькирии к Нефриту со временем отношение стали менять - не все, но некоторые. Бэтла почти сразу приняла демона в качестве союзника, даже заходила в гости с коробкой конфет, которые все в итоге съела сама, пока Макс ныл Алексею насчет странностей Гелаты, а Гелата знакомила Нефрита с сонной валькирией и поила их чаем. Ей показалось, что они друг другу понравились - Бэтла в принципе была самой доброй из двенадцати, добрее даже воскрешающей Гелаты.

Потом пришла Таамаг и очень долго угрожающе прожигала Нефрита взглядом, что получалось у нее не очень хорошо, потому что крайне затруднительно одновременно прожигать угрожающим взглядом и есть печенье, которое подсовывала ей Гелата.

ад в моей голове обретает приметы рая - пол становится теплым, и дети на нем играют, в меховые бока котов запускают пальцы, не устают смеяться. в доме пахнет травами, медом и пирогами - пироги едят горячими и руками, преломляют, как хлеб, волнуются: вкусно, вкусно? чаепитие как искусство.

В итоге доверять Нефриту, помимо Гелаты, начала и Бэтла, и - внезапно - Радулга и Филомена. От кого Гелата не ожидала, так от самых опасных валькирий, однако они отнеслись к демону, живущему дома у их сестры, гораздо лучше, чем офисные красотки Ильга и Хола и кокетливая лунная валькирия Ламина, и, тем более, Хаара - вот визита разящей валькирии Гелата действительно боялась, ибо тогда они точно рисковали обе схватиться за копья. Иногда Гелате казалось, что Хааре и повод для скандала не нужен, просто ругаться на пустом месте неудобно и приходится придумывать причины.

Впрочем, так или иначе, а насчет сестер воскрешающая валькирия не переживает - далеко не все они доверяют Нефриту, зато все они без исключения доверяют Гелате. К ней у двенадцати особое отношение; если Фулону все без исключения слушаются, Радулгу иногда все боятся, Ильгу часто многие поддевают из-за ее стремления делать все по правилам, а Ламину все также без исключения ревнуют к своим оруженосцам, то Гелату на поле боя все неизменно прикрывают и каждая из валькирий относится к ней с благодарностью и нежностью. Гелату ценят - если в битве ранят ее, то кто будет лечить остальных раненых? Смерть каждой валькирии - трагедия для остальных, но подсознательно они допускают гибель каждой, только Гелате ни за что не позволят умереть, и она это чувствует. Она заменима, как и все, но новенькой валькирии, если такая все же однажды придет на ее место, придется некоторое время обучаться и привыкать, Гелата же уже давно военный врач, была им до становления воительницей света, и без копья умеет лечить. И, учитывая все эти факторы - знание медицины, доброе сердце, частое исцеление каждой от ран, готовность помогать и вне проблем со здоровьем и всеобщую на фоне этого любовь к сестре - валькирии дружно смиряются и машут рукой. Это же Гелата - она способна забыть про слежку за темными стражами в зимнем лесу и чуть не провалить операцию, кинувшись оживлять замерзшую синицу, так чего еще от нее ждать?

Но валькирии - это одно, стражи света же - совсем другое, и далеко не всегда свет означает истинное добро и всепрощение. Свет часто прощает смертных, но всегда требователен к своим, а к валькириям - в особенности, небесному штрафбату мало что спускают с рук, они изначально не были светом, и потому к ним у жителей Эдема нет полного доверия. Они всегда были сами по себе - даже служа свету, валькирии могли не подчиниться ему, если что-то шло вразрез с их собственным кодексом, светлые стражи же, в свою очередь, не только относятся к валькириями подозрительно, но и боятся их; во многом девы-воительницы сильнее даже стражей-хранителей из Прозрачных Сфер.

и любовь долготерпит, не ждет никакой награды -
рай вокруг меня обретает приметы ада.

Когда на кухне появляются златокрылые, вскакивают все - и Нефрит, и Гелата, и Макс. Макс призывает щит, гордо глянув на Нефрита с видом "смотри, как я могу".

- Что вам нужно? - из милого улыбчивого солнышка, каким была всего минуту назад, Гелата мгновенно преображается в воина. Не скажешь, что еще полчаса назад пекла пирожки в дурацком розовом фартуке. Да и сейчас она в том же фартуке, но смотрится это больше не забавно и не умилительно; внезапно розовый фартучек с кружевами со стороны кажется доспехами.

- Мрак есть мрак, а свет - есть свет. Кесарю - кесарево, богу - богово... - пафосно начинает старший златокрылый, но Гелата насмешливо перебивает его:

- Ага, а Авраам родил Исаака, Исаак родил Исава, и имя им легион, ибо их много. Если вы пришли спросить, верю ли я в бога - не верю.

- Ты связалась с демоном! - вспыхивает златокрылый помладше.

- И что дальше? - мрачно интересуется Гелата.
[float=right][/float]
- Он - создание мрака, и должен умереть, - отвечает старший златокрылый. - Ты изначально не должна была спасать его.

- Странно, - спокойно произносит Гелата. - Я думала, стражи света едва ли не постоянно смотрят истинным зрением... С каких пор у созданий мрака есть эйдосы?

- Это может быть временно! - до того третий страж молчал, но теперь и он подает голос. - Эйдосы легко потерять! Продать! Отдать мраку!

- Легко, - кивает Гелата. - Но эйдос у него есть. Если потеряет - приходите, а пока что вспомните, что свет не убивает тех, кто обладает бессмертной душой.

- Он все равно демон, а свет не может союзничать с демонами, есть у них эйдосы или нет, - веско произносит старший златокрылый. - Ты поступила очень глупо, девчонка-валькирия, и демон должен быть уничтожен. Отойди.

Он шагает вперед, но тут прямо в лицо светлому стражу указывает наконечник копья Гелаты.

- Я лечила его не для того, чтобы его убивали идиоты-новички, возомнившие о себе слишком много. Хотите его убить, да? - насмешливо спрашивает она, - Хорошо. Только сначала вам придется убить меня. Конечно, если у вас получится... Ваши боевые дудочки красиво играют смертельную музыку, но как вы думаете, что быстрее - ноты маголодии или полет копья? Может, проверим?

Стражи синхронно вздрагивают - полет копья занимает доли секунды даже издали, а кухня у Гелаты небольшая. Маголодия же при всей своей силе должна состоять из музыки, и чтобы сыграть ее - нужна хотя бы секунда. К тому же, у Гелаты есть оруженосец со щитом и демон, чьи силы светлым полностью неизвестны.

словно счастье земное крошится в беззубой пасти, шамкает, вопрошая о прежней страсти, о разломе, одиночестве, непокое, о демоне, что не кормлен. ну и где, говорит, твоя кровь, твоя спесь, твой голос, напоролась на то, за что так давно боролась, обросла хозяйством, осела, остепенилась, выцвела, словно снимок.

Они сунулись сюда по собственному почину, понимает воскрешающая валькирия. Не по приказу Троила. Просто конкретно этим трем оказалось больше всех надо, и они сглупили, лишь сейчас поняв, что преимущество не на их стороне - вероятно, молодые, повышенные до золотых крыльев совсем недавно, неопытные, считающие себя истинным добром и вершителями судеб... Такие долго не проживут и без боя с одной из двенадцати дев-воительниц.

- Все равно ты поступаешь глупо! - от боя стражи временно отказываются. - Свет не должен быть заодно с демонами!

- Правда? - тихо усмехается Гелата, не опуская копье. - Вы действительно новички... Открою вам тайну: валькирии - не свет. Мы служим свету, но мы не летаем на крылышках и не играем на дудочках. Наше оружие - копья, изначально нас породил хаос, и мы делаем то, что хотим. Вынуждена вас разочаровать, но мы имеем полное право быть заодно с кем угодно, особенно если у него есть эйдос. Эйдос у него есть. А еще у него есть право выбора. Впрочем, оно есть и у вас - или вы немедленно уходите, или... - она многозначительно смотрит на копье, - мое копье способно не только исцелять. Десять.

- Ты однажды сама поймешь, что была неправа! - все еще пытается спорить один из младших.

- Девять, - отвечает Гелата.

Старший страж касается плеча младшего.

- Бесполезно. Мы проиграли. Она ошибается, но права в том, что в бою с ней здесь и сейчас мы умрем. Удачи тебе, валькирия воскрешающего копья Гелата. Ты действительно не свет... Но не забывай про свой Кодекс.

Стражи тают в золотой вспышке телепортации, и Гелата опускается на стул, отозвав копье.

живи, живи - с морозного утра, и дальше, это суть твоя награда. как будто дальше будет только правда,
как будто никогда
не умирал.