саре снится сентфор, фиолетовые цветы на высушенном газоне, длинные чёрные волосы эйры, стучащейся к ней в окно, обхватывающей щеколду или дверную ручку трясущимися пальцами, лицо люка, обезображенное ожогами, с кожей, слезающей с него лохмами — если сара протянет руку и подденет ногтем, оно упадёт ей в ладони. приоткроется угольно-чёрный рот и люк спросит сара, за что, почему ты меня бросила, а она будет хвататься за одеяло и напоминать себе, что это сон, что нужно проснуться, оказаться в темноте спальни, в мире настоящего, посреди ферм и морских портов балтимора, в жизни без духов, цирковых представлений и учителей, обращающихся монстрами.

всякий раз, просыпаясь после кошмара, она долго смотрит в потолок, жадно втягивая в лёгкие воздух — нельзя вдохнуть больше, чем ей положено, но сара всё равно пытается, надеясь, что хватит на потом, и не придётся заталкивать кислород внутрь силой, согнувшись от панической атаки где-то посреди книжного магазина или студенческого кампуса, глотать белые кругляши таблеток, нервно ёрзая под взглядом психотерапевта. сколько таких он видел, думает сара, откидываясь в мягком кресле, предназначенном для пациентов, сколько трясущихся женщин сидели здесь, заламывая пальцы — сбежавшие от религиозных матерей, едва не попав в секту, или от мужей-тиранов, не отпускающих их гулять с подругами, и когда сара уже почти раскрывает рот чтобы чем-то поделиться, она видит на его месте люка, выдыхающего языки пламени, в огромном доме, с облупившейся штукатуркой и почерневшей древесиной, он ласково улыбается саре и спрашивает — сара, за что. почему ты меня бросила?
ей нечего ответить на этот вопрос.

в зеркале сара видит человека, живущего в постоянном страхе, существующего не в той жизни, о которой она мечтала — на групповой терапии, в доверительном кругу, сара находит своё отражение в глазах людей напротив, в их воспалённых, покрасневших белках и вздрагивающих веках, и ей хочется умереть, только бы не превратиться во что-то подобное. жизнь перемалывает всех подряд, не делая различий и скидок, ей плевать на социальные статусы и наличие медицинского страхования, у измученных и не справляющихся грязные волосы и прыщи, рваные заусеницы и шрамы на руках и внутренней стороне бёдер, их страх, густой и липкий, паразитирует в зависимостях — от таблеток, каплей для носа, фастфуда, компьютерных игр, — кто-то раскручивает рулетку и улыбается саре, даже не надев маски, выбери своего героя, выбери свою зависимость, давай, сара, что тебе по душе?
она носит тяжесть внутри, проклятие, связывающее ей руки, не отпускающее на свободу — тени сентфора приговаривают сару, указывают ей, как жить правильно, отсекают все остальные варианты; она выходит на улицу, укутываясь в свитер, в новеньких кроссовках для бега, и видит люка, дерека и кэнди в оконных стёклах проезжающих мимо неё машин, но не находит укрытого за маской лица, не слышит обещающего ответы шёпота, вместо него — смеющаяся тишина, оставляющая её в одиночестве, посреди чужой жизни, которую сара не умеет жить, посреди жизни, которой у неё никогда не будет.
сара учится ненавидеть

она до конца не верит происходящему когда забирается в поезд, забиваясь в самый дальний угол купе первого класса, откладывая книгу, взятую лишь для вида — конечно в дороге сара не будет ничего читать. хочется убеждать себя, что снится очередной сон, в котором она уже в сотый раз возвращается, рыскать по лесам и царапать щиколотки о низко склонившиеся ветви, разрывать землю пальцами, собирать древесину, загонять под нежную кожу занозы и складывать костры, для всех друзей по очереди, и для себя — самый последний. может, если сдаться добровольно, сгноить проклятие, уничтожить его, похоронить, то они не попадут в ад.

сара знает, кто сказал бы, что она и так живёт в аду, тряхнув волосами и улыбнувшись ей, снял с лица маску — она бы смотрела в его глаза и не боялась; это не погибший из-за неё люк, пахнущий дымом, не майкл, которому она испортила жизнь, его внешние уродства — отображение внутренних. сара хочет бросить это ему в лицо, как только увидит — может поэтому сбежала аннет, может дело было совсем не во внешности. ты не думал?

она заходит домой чтобы оставить там вещи; место, где останавливался приезжий цирк, находит по памяти, саре не нужны карты чтобы ориентироваться в сентфоре — она с завязанными глазами и в кромешной темноте сможет найти колодец, где долго валялись кости ребёнка эйры, обрыв, с которого едва не свалилась, поляну где её шестнадцатилетнюю впервые поцеловал майкл. сара ступает под своды леса, и чувствует, что вернулась домой. ей внезапно становится легче, удаётся распрямить спину и оправить лезущие в глаза волосы, она выходит на прогалину за пару минут, ускоряясь с каждой секундой — порой кажется, что отдельные деревья, цепляющиеся за обнажённые ноги, пытаются её остановить, или может просто предупреждают, просят замедлиться хоть на мгновение; но сара, не слушая их, почти что летит. она жадно хватает губами воздух, добираясь до места назначения, и растерянно оглядывается по сторонам — здесь, разумеется, нет ярких, аляпистых шатров и приспособленных для жизни фургончиков, нет бумажных звёзд и золотых украшений, ничего кроме так и не восстановившей прежнюю форму травы, одуванчиков и клевера. сара зло пинает какой-то камень, а после падает на колени и бьёт кулаком землю — один раз, второй, третий, ощущая, как скручиваются в спираль внутренности и на свободу просится гнев: он так долго копился, ждал, пока сара вернётся в сентфор, и вот сейчас она ищет хоть что-то, хотя бы какой-то след, знак, намёк на то, что ей со всем этим делать.

— да какого хуя! — выругивается сара, задыхаясь, — я приехала, ну! приехала, блять! а дальше что? сколько всё это ещё будет продолжаться?!

она не знает, кто должен ответить — лес или умертвлённая эйра, внезапно вышедший из-за дерева джон, ухмыляющаяся джози, хоть кто-нибудь, пусть даже загадкой: ей всё равно. тишина, разрезаемая только её криками, давит, из тела выветривается прежняя лёгкость, саре кажется, что ей снова шестнадцать, что она вообще никогда не взрослела, и если спросить, сколько прошло лет, верного ответа не отыщется. время в сентфоре застывает: уезжая, сара оставляет здесь свою душу, но выдрать её обратно не получается. почему?

хочется хныкать, но она поднимается на ноги, цепляясь за древесный ствол пальцами, и сжимает зубы.

— пожалуйста. пожалуйста, — сара прикусывает губу, — я не вывожу.